Рядом стоял ещё один шкаф со шкатулками, коробочками, ларчиками, ящичками, сундучками.

А ещё в комнате стояла своеобразная вешалка, больше похожая на крестовину, на которую садят огородное пугало. Но здесь было две ножки и очень длинная перекладина, где висел расправленный вышитый шёлком ханьфу белого цвета с широкими рукавами и длинной до пола. Но китаец всё время был в простой одежде — свободные, не стесняющие движения штаны и куртка как у мастера кунг-фу. Одежда серенькая, непримечательная. Но очень выделяющаяся на фоне того, как одеты другие люди. Во всяком случае, из тех, кого я видел.

Пока я всё вокруг рассматривал, Мо Сянь подошёл к шкафу, взял лакированную шкатулку из красного дерева и положил её на столик. Потом повернулся ко мне и поклонился, как он обычно это делает — выставив вперёд соединённые в кольцо руки.

— Молодой господин, — сказал Мо Сянь. — Я должен осмотреть вас.

Помятуя осмотры на медкомиссии, я начал снимать рубаху. Но Мо Сянь даже отпрыгнул назад и замахал руками:

— Нет-нет! Не нужно раздеваться! Просто стойте ровно!

Ну, ровно так ровно.

Я одёрнул задранную рубаху и встал посреди комнаты.

Осмотр был по меньшей мере прикольный. Мо Сянь осмотрел руки — и тыльную сторону, и ладони, заглянул в уши, в нос, оттянул веки, попросил высунуть язык. Принюхался. Потом, приложив голову к груди, послушал сердце, потом послушал живот. После чего тремя пальцами пощупал пульс на одной руке, потом на другой.

Причём с пульсом интересно было. Сначала послушал просто так. Потом нажал на несколько точек на теле и снова послушал пульс. Потом ещё раз нажал, но уже другие. И опять пощупал пульс.

Такое обследование было вообще непривычно. Но я стоял и посматривал на сосредоточенное лицо Мо Сяня, пытаясь поймать его эмоции и предугадать диагноз. Обидно было бы, если бы он сказал, что магия мне по-прежнему недоступна.

Если честно, я готовил себя к провалу и прокручивал в голове, как я могу, используя свои знания и опыт, организовать тут оборону от магов и тварей всякого рода.

Но вердикт прозвучал для меня неожиданно:

— Похоже, ваш батюшка был прав. У вас действительно был спящий источник, а смерть близких стала таким сильным потрясением, что пробудила его. Вот только я одного не понимаю, как я его раньше не разглядел? Вообще же ничего не было — полный ноль!

— А полный ноль часто встречается? — спросил я, чтобы перевести разговор в другое русло, потому что мне совсем не нужно было, чтобы китаец копался в том, как у меня пробудился дар. А вдруг он поймёт, что я подселенец?

— Ноль встречается крайне редко. На моей памяти ещё не было такого, — продолжал китаец. — Получается, сначала аномальный ноль, а потом аномальный всплеск… Интересно… Очень интересно! — он помолчал, снова меряя мой пульс, как будто за те несколько минут что-то могло кардинально измениться. А потом задумчиво пробормотал: — Однако…

— Что «однако»? — насторожился я.

— Однако, ваши каналы… — в голосе китайца было столько сомнения, что я встревожился:

— Что с ними?

— Ничего, — ответил китаец. — В том смысле, что они есть. И даже неплохо отстроены. Есть, конечно, небольшой затор в области шеи и застойные явления в голове и коленях… Но часть вашей ци, мой господин, не течёт по этим каналам. Она их как будто не видит. Такое ощущение, что у вас две системы циркуляции ци. Точнее, одна система и просто ци, не связанная с системой каналов. Но такого вообще не бывает! Поэтому я ничего не понимаю.

Зато я понимал всё. Похоже тело мне досталось не совсем пустое, и действительно какая-то сила в нём была. Может даже в спящем режиме. А вот слова китайца о заторах очень хорошо совпали с тем, что я видел утром. Похоже, мы увидели с ним одно и то же, только я внутренним взором, а он через пульс.

Я попробовал подвигаться и понял вдруг, что не чувствую боли, которая была утром. Получается, когда мы толкались на тренировке в деревне, я размялся и двигаться стало легче. Что ж польза для здоровья от тренировок налицо. Ещё бы пользоваться оружием научиться…

Однако, кроме каналов с заторами Мо Сянь увидел ещё какую-то ци, которая не течёт по каналам, и вот с ней нужно было разобраться.

— И что мне делать с этой неуправляемой ци? — спросил я.

Китаец перестал мерить мой пульс и сказал задумчиво:

— Видимо, именно эту ци и вытягивает у вас старейшина Радим.

Я кивнул. Я, конечно, ничего не понимал в ци, но одно знал точно: если в чём-то нет порядка, то оно утекает, как песок сквозь пальцы. И не важно, что это — деньги, время или вот ци… И когда оно утекает, то его становится меньше.

— А запереть её как-то можно? — спросил я. — Ну или упорядочить?

— Посмотрим… — задумчиво сказал китаец, подошёл к коробочке и взял упаковку каких-то длинных и довольно-таки толстых булавок. Таких, с головкой на одном конце и острых — на другом. Металлических, из белого металла.

Повернувшись ко мне, Мо Сянь сказал с поклоном:

— Молодой господин, нужно, чтобы вы легли. Возьмите вон там циновку, расстелите на пол и ложитесь.

Я посмотрел на кровать.

Мо Сянь перехватил мой взгляд и сказал:

— Нет, кровать не подойдёт. Мне нужен свободный доступ к телу со всех сторон.

В результате я потопал к стене, где стопкой лежали свёрнутые циновки.

Расстелив одну из них посреди комнаты, я улёгся на неё и вытянул руки и ноги.

Раздеваться я не стал, так как команды не было. А то, как Мо Сянь шарахнулся от меня при моей попытке снять рубаху, дало мне понять, что повторять не стоит.

Я лёг, а Мо Сянь опустился на колени около моей головы и вытащил первую булавку длинной с кисть моей руки.

Тут-то до меня и дошло, что он собирается нашпиговать меня этими булавками.

Только я хотел вскочить и заявить категорический протест, как первая булавка была воткнута мне в голову, и я понял, что больше не могу шевелиться. Совсем.

Тело перестало меня слушаться, как будто Мо Сянь своей булавкой отключил моё тело, как тумблером выключают свет.

Нет, чувствовать тело я не перестал, я просто перестал управлять им.

Я хотел выматериться и возмутиться, но оказалось, что говорить я тоже не могу.

Я мог только вращать глазами и мычать, что я и сделал.

— Потерпите, молодой господин. Работа предстоит точная… — пробормотал Мо Сянь, втыкая в меня следующую иголку — в горло.

Это было больно! Очень больно!

Я хотел заорать, но орать я больше тоже не мог, как и мычать.

Следующая иголка вошла в моё сердце — прямо через рубашку. Мо Сянь прикоснулся двумя пальцами — тыльной стороной — моей груди, а потом воткнул иголку.

Потом в каждую руку по нескольку иголок. Потом в ноги.

Он втыкал и втыкал иглы, а я мог только орать мысленно и материться — тоже мысленно… Но зато каким матом я обкладывал этого грёбанного китайца! Если бы он услышал, то думаю, не пережил бы.

Последняя игла была воткнута в район солнечного сплетения.

Мо Сянь зажёг палочку с благовониями и сел рядом со мной.

— Я активировал все каналы, которые уже были, — сказал он. — И направил хаотичную ци в эти каналы. Если она потечёт как надо, то нам останется только укрепить каналы. И потом можно будет учиться использовать ци.

«А если не потечёт?» — мысленно спросил я.

Естественно, китаец меня не услышал. Он продолжил свою мысль:

— Конечно, отношение к силе и использование её у вашего народа сильно отличается от использования у нас. Наш народ древний. А вы можно сказать ещё дети и делаете только первые шаги. Собственно, для того ваш батюшка и пригласил меня — чтобы я научил вас нашим секретам.

«И сколько он заплатил за твои услуги?» — снова мысленно спросил я у китайца, и снова он не услышал моих мыслей.

— Как только палочка благовоний догорит, мы узнаем, получилось ли что-нибудь, — сказал китаец.

Я попробовал скосить глаза, чтобы увидеть палочку, но у меня ничего не вышло.

А китаец закрыл глаза и погрузился в медитацию.