Анита была щедрой на ласки. Она отдавалась со всей самоотверженностью, как религиозный фанатик, который наконец-то познал своего Господа.

Второй раз это было медленнее и обстоятельнее. Насколько это можно в келье, предназначенной для медитации.

Когда мы одевались, я спросил:

— А чем Макото занимался в храме?

Анита до меня была девственницей, так что явно не тем же, чем мы с ней, но мне было интересно примерить его роль на себя.

Не то, чтобы я принял предложение верховной жрицы, но мне интересно было всё, что касалось сэнсэя Макото — это могло пролить свет на моё появление в этом мире.

— Да тем же, чем и все, — пожала плечами верховная жрица. — Лечил. А ещё писал летописи храма и ещё что-то своё. Книги читал. К людям с вопросами приставал.

— С какими вопросами? — спросил я.

— Ну, например, просил рассказать, какие им снятся сны…

— Только храмовых опрашивал?

— Нет, приставал ко всем жителям, — неохотно ответила верховная жрица. — Давай не будем про него, давай про нас…

— Я хочу посмотреть его записи! — перебил я её.

Немного грубо перебил, но про нас я говорить с ней точно не буду. Нет никаких «нас». Есть я и она. И секс. И больше ничего! Нет и не будет. Но ей об этом знать пока не обязательно.

Шисаи Анита надула припухшие от поцелуев губки, но всё же сказала:

— Хорошо, я отведу тебя в его келью.

— Сейчас, — сказал я и слегка придавил своей магией, вынуждая подчиниться.

Верховная жрица тут же дёрнулась:

— Не надо на меня давить! Я и так отведу тебя! Попозже!

— Извини! — Я склонил голову, чтобы она не увидела досады на моём лице. — Случайно получилось…

А себе сделал заметочку: с теми, кто чувствует магию, нужно быть осторожнее. Знать бы ещё, кто чувствует… Та послушница в келье точно нет. А вот верховная жрица — да.

Чёрт! Она сказала, что запечатает мои магические способности! Нет, меня это точно не устраивает! У меня очень полезные способности! Даже из того, что я успел выяснить, можно сделать вывод, что мои способности вообще огонь!

Да, предложение остаться при храме само по себе интересное, особенно, если брать во внимание наши с ней сексуальные утехи. Но! Тут есть одно очень большое «но». Даже два! Нет, три! Я не собираюсь лишаться такой полезной магии, как подчинение людей. Плюс, я обещал матери Кинпатсу приглядеть за ним. А свои обещания я выполняю.

В принципе, я могу поставить верховной жрице условие, что останусь, если она оставит и Кинпатсу. А что? Белобрысый балбес будет выращивать для храма лекарственные растения… Хотя, ему ж тоже магию заблокируют. Блин, эта блокировка магии, как кастрация… А если добавить ещё третье «но» — Ёсику, то боюсь, вариантов остаться у меня нет. Потому что шисаи Анита Ёсику точно не оставит, ни за какие коврижки. А девушка пострадала из-за меня.

Решено! Если не найдётся другого выхода, еду в магическую академию.

Но пока я должен как можно больше узнать и о магии, и об этом мире.

Я обнял малышку Аниту и притянул к себе, поцеловал шейку, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и мы пойдём на третий заход.

— Сейчас отведёшь? — шепнул я на ушко.

Если верховная жрица считает, что я могу воздействовать на неё только магией, то она сильно ошибается! У мужчины в загашнике всегда есть кое-что, что заставит влюблённую женщину выполнять практически любые его прихоти.

Как же быстро она загорается!

Только что надетая одежда снова полетела на пол, а малышка Анита, опускаясь передо мной на колени, прошептала:

— Отведу, обязательно, чуть позже…

Потом она говорить уже не могла — её милый ротик был занят.

Всё-таки у тела подростка есть свои преимущества — гормоны. Заводится с полуоборота. Но есть один недостаток — выносливость. Долгие сексуальные утехи сильно истощают. Завершив третью серию, я понял, что без отдыха и хорошего обеда четвёртой серии не будет.

Видимо, Шисаи Анита тоже это поняла, потому что прошептала:

— Я тебя утомила…

— Есть маленько, — не стал я геройствовать.

— Пойдём, перекусим, и я отведу тебя в келью Макото.

Кухня и трапезная располагались в противоположном от лечебницы крыле. Там же были и жилые кельи. И келья Макото, кстати, тоже.

— Тут живут все храмовые люди? — спросил я. — Или кто-то в своих домах?

— Нет, все только тут, — ответила верховная жрица. — Даже у нищих есть своя келья.

Я задумался: интересно что тогда Ёсико делала ночью в том бараке? Если это барак, конечно. Надо бы сходить, посмотреть, что это за здание.

Можно было, конечно, расспросить, но после подслушанного разговора спрашивать у верховной жрицы про Ёсико я не стал. А поговорить с другими послушницами не было возможности: шисаи Анита не оставляла меня ни на минуту.

Не люблю, когда женщины вот так прилипают, но пока ещё меня это не тяготило.

Хотя нет, вру — тяготило. У меня были планы и дела, в которые я посвящать её не собирался. А она как будто боялась, что я исчезну — глаз с меня не сводила.

— Анита, солнышко, ты палишься! — шепнул я верховной жрице, когда она поставила передо мной тарелку с холодным рисом и варёным мясом, тоже холодным, не забыв при этом погладить мою руку.

Две послушницы, которые находились на кухне, усиленно делали вид, что они ничего не видят — чистили овощи, низко склонившись над кастрюлями. Мне-то, конечно, пофиг. Но вот Аните косточки они точно пополощут…

Хотя, она взрослая девочка, и это не мои заботы.

Я поел и отправился читать рукописи сэнсэя Макото.

Меня немного беспокоило, что я так и не чувствовал Аргха, но предположил, что это потому что нахожусь в храме.

О том, как я буду читать записи Макото, я не думал. Раз в школе понимал иероглифы, значит, и тут проблем не должно возникнуть. Всё-таки, хорошо, что не вся память пацана исчезла — кое-какие навыки остались. Если бы мне достался чистый лист, было бы намного труднее.

Жилые кельи расположили таким образом, чтобы в каждой было окно. Причём, окна можно было открывать и впускать в комнату свежий воздух. Во всяком случае, в келье сэнсэя Макото оказалось всё именно так.

Это была комната, размерами чуть побольше той клетушки, в которой я под кроватью пытался вызвать карту, а вместо этого подслушал разговор двух послушниц. Тут так же были топчан, стол со стулом и стеллаж, полки которого заполняли свитки и фолианты. На столе, придавленная камнем, лежала стопка чистой бумаги. Рядом стоял прибор, который я распознал, как чернильницу и перья для письма. Перья — это, конечно, очень образно. На самом деле это был пучок хорошо заточенных полых трубочек — расходные материалы, что поделаешь. Тут не изобрели ещё ни шариковых ручек, ни стальных перьев, ни карандашей.

Чистая бумага и перья меня пока не интересовали. Разве что с познавательной точки зрения. С другой стороны, я понял, почему в школе не было ни учебников, ни тетрадей, и вся информация передавалась и изучалась по памяти. Просто по-другому тут и не получилось бы, наверное. Бумага, наверное, дорогая. Да и перьев не напасёшься.

Скользнув взглядом по писчим принадлежностям, я подошёл к шкафу и взял первый попавшийся фолиант, перенёс его на стол и раскрыл.

Это была явно старая книга. Заглавие гласило: «Нетленный труд великого отшельника Бокачо в год рисового изобилия».

Не скажу, что с трепетом, но с некоторым волнением открыл книгу. Посмотрел, о чём писал великий отшельник Бокачо. Закрыл книгу и отнёс обратно на полку.

Этот самый «нетленный труд» поучал молодёжь, как вести себя, сеял разумное доброе вечное… Сей труд был написан для вечности. Странно, что сэнсэй Макото прочитал его.

Хотя в этом толстенном фолианте было две закладки. В одном месте «великий» приводил примеры того, как в год рисового изобилия расплодились насекомые, но зато погибло много птиц. А вторая закладка была на рассказе о великом походе в Ледяные горы, из которого вернулось очень мало воинов. И все они были хмурыми не разговорчивыми.