Егор Казимирович направился прямиком в большую избу в центре деревушки.
Как только мы поднялись на крыльцо и открыли двери, гул, который там стоял, моментально стих.
На лавках за большим столом сидело человек тридцать разновозрастного народу. Видно было, что стол рассчитан на большее количество человек.
И действительно во многих местах стояли кружки, накрытые ломтем хлеба. Я сразу догадался, что они обозначали места тех, кто погиб.
Радовало, что пустых мест было сильно меньше, чем занятых. Но огорчало, что пустые места в принципе были.
Егор Казимирович прошёл во главу стола и отодвинул пустующее кресло. На столе в этом месте тоже стояла кружка с ломтем хлеба. А рядом ещё три…
Я понял, что крестьяне поминают и главу рода тоже. Вместе с семьёй.
— Владимир Дмитриевич, — в полной тишине позвал меня управляющий. — Садитесь, пожалуйста!
Я прошёл. Но садиться не торопился.
Китаец, который тенью шёл за мной следом, встал за моей спиной. Замер, как истукан.
Люди сидели и смотрели на меня. В их глазах читалась обречённость, и это резануло мне по сердцу. Я снова почему-то почувствовал себя виноватым перед этими людьми.
Я понимал, что это чувство совершенно иррационально, но я его испытывал.
Было в этом что-то сродни тому желанию склониться, которое я испытывал перед верховыми.
Ни то, ни другое чувство не могло быть моим — конников я не боялся, а этих людей видел впервые в жизни. Однако стыд я сейчас испытывал, и он был сильным.
В прошлый раз я решил идти до конца и не останавливаться, хотя чуть не сдох там, рядом с Волковскими людьми. И теперь я точно так же решил защитить этих людей.
Ну или хотя бы как-то утешить их, посочувствовать. Ведь тут люди потеряли своих близких.
Я откашлялся и сказал:
— Я соболезную вам… Я… Мне очень жаль.
Люди молчали.
И я вдруг разозлился и заявил:
— Я обещаю, что буду защищать вас, не щадя своей жизни!
— Значит, недолго, — в полной тишине обречённо произнёс кто-то, я не понял кто.
Меня эти слова словно ужалили. И я, подняв руку, произнёс:
— Клянусь, что сделаю всё, что от меня зависит и то, что от меня не зависит, чтобы защитить вас! Я разберусь с теми, кто убил наших родных!
— Да как же, барин, без силы-то? — спросил дедок с длинной седой бородой. — Это же невозможно! Это же просто самоубийство, без силы-то.
В который раз я слышал про то, что у меня нет силы. И я догадывался, что имеется ввиду совсем не физическая сила, а что-то другое. Я не понимал что. Но сейчас было не время расспрашивать и выяснять. Сейчас передо мной сидели люди, которые ни на что не надеялись. А это было неправильно.
Пусть этот мир чужой мне. Но я только что похоронил тех, кого все называли моими отцом и матушкой. И ещё я похоронил детей.
И здесь, за столом тоже сидели дети…
Я не мог допустить, чтобы погибли и они.
А потому ответил деду:
— Сила ещё не всё, уважаемый. — Помолчав, я добавил: — Но, если нужно, я её обрету!
— Да как же обретёте-то?.. — начал белобрысый подросток, сидящий рядом с дедом. — Ещё же никому не удавалось!
— Цыть, Микола! — прикрикнул на него дед. — Не лезь, когда взрослые разговаривают!
Парнишка тут же примолк. Но потом всё же, покосившись на меня, тихонько пробурчал:
— Ага, взрослые… Конечно! Очень Владимир Дмитриевич взрослые…
И тут же словил от деда подзатыльник.
После этого замолчал окончательно. Однако, весь вид его говорил, что он не согласен с дедом.
И мне почему-то захотелось доказать именно ему… Захотелось, чтобы именно он поверил в меня.
— Не всё в мире решается силой, — негромко, но уверенно сказал я.
Уверенно, потому что я точно знал это. Сколько раз было такое, что мы выходили против превосходящего наши силы врага. И побеждали!
И тут победим!
Дайте только разобраться, что здесь к чему.
Но времени на то, чтобы выяснить, что к чему, судьба нам давать, похоже, не собиралась.
Распахнув дверь, в избу вбежала запыхавшаяся девчушка лет восьми и выдохнула с порога:
— Волколаки! А ещё лютые мертвецы!
Глава 3
— Где? — коротко спросил седобородый дедок.
— Из леса вышли. Мы с девчонками к ручью за диким луком пошли, а тут они. Ну мы в овраг и бегом сюда.
— К ручью… Много их? — снова спросил дедок.
Девчонка только кивнула.
Она была очень собранной. Никакого страха, а тем более паники и близко не было! Это говорило о том, что опасность серьёзная, но привычная — и девчонка, и жители поселения знают, как себя вести и здраво оценивают все риски.
И по тому, как все подобрались, было понятно, что риски совсем не маленькие.
— Хорошо! — сказал дедок и посмотрел на управляющего.
Егор Казимирович кивнул и сразу же начал распоряжаться.
— Фёдор! — обратился он к крепкому молодому мужчине — широкоплечему с огромными ручищами. — Бери двоих и быстро закрепите частокол. Подпорки хотя бы поставьте. А потом пробегите посмотрите изгородь. Надо было сразу поправить!
Фёдор ничего не ответил, зыркнул только. Потом ткнул в двоих мужиков:
— Ты и ты! Идёмте! — и они вышли из избы. Быстро, но без суеты.
— Савелий, на тебе ворота! Возьми вон Миколу в помощники.
Белобрысый подросток, нетерпеливо ёрзавший за столом с того самого момента, как девчонка сообщила об угрозе, тут же подорвался и выскочил вслед за слегка прихрамывающим Савелием.
— Дуня, — продолжал отдавать распоряжения Егор Казимирович. — Бери баб, идите грейте масло!
Молодая женщина передала беременной соседке малыша и поднялась. Вслед за ней поднялись ещё три молодухи.
— Дед Радим… — Егор Казимирович повернулся к седобородому.
— Да, я знаю, — опираясь на посох, поднялся тот. — Успею. Пусть согреют хорошенько.
И он шаркающей походкой направился на выход.
Вскоре в избе остались только беременные на большом сроке, малые дети да дряхлые старики. Ну и я с китайцем — он всё так же стоял за моей спиной, словно истукан.
Я тоже направился на выход, чтобы помочь хоть чем-нибудь в обороне, однако Егор Казимирович вежливо, но твёрдо остановил меня:
— Владимир Дмитриевич, останьтесь тут. Там помочь вы не сможете, только мешать будете.
Управляющий потоптался на месте, и, нахмурившись, вышел наружу.
Я чувствовал себя прегадко. Оставили меня в доме с немощными и с малыми детьми, как будто и сам я немощный или дитё. Я взрослый мужик, а должен отсиживаться, когда людям грозит опасность?! Да ни за что в жизни!
И я шагнул к двери.
Дорогу мне моментально перекрыл китаец. Он поклонился, выставив перед собой руки, соединённые в кольцо, и сказал:
— Молодой господин, Егор Казимирович прав, вы должны остаться тут. Позвольте мне вместо вас помочь жителям?
Я от растерянности кивнул.
И китаец направился на выход.
Прежде чем он открыл дверь, в его руке появился меч.
Откуда он взялся? Вообще непонятно! Ни ножен, ни какого намёка на оружие не было, и вдруг вот оно — словно туз, припрятанный в рукаве.
Я оглядел женщин, а потом решительно направился к двери вслед за вышедшим китайцем.
И сразу же седая бабулька в платочке бросила мне вслед:
— А ты подумал, барин, что будет с нами, если тебя убьют?
Я даже запнулся. И хотя уже взялся за дверную ручку, остановился и повернулся к ней.
— Не могу я сидеть тут, когда они там… — начал было я.
Но тут встряла одна из женщин:
— Что ж вы, Владимир Дмитриевич, в мужиков наших не верите, что ли? — с вызовом и какой-то странной обидой выпалила она.
— А вы не верите, что я тоже мужик? — разозлился я и, распахнув дверь, решительно вышел на крыльцо.
Широкоплечий Фёдор с двумя помощниками правили частокол. Действовали слаженно и быстро — один, опираясь плечом, выправлял очередной столбик, другой ставил подпорку, третий забивал в землю клин, чтобы подпорка не сползла. И тут же брались за следующий столбик. И подпорки, и клинья были заготовлены в достаточном количестве, из чего было понятно: тут всегда готовы восстановить частокол. Можно сказать, в любых условиях.