Ну да, я в курсе, что есть в этом некоторый цинизм — вот так обращаться с прахом людей. Но, блин, это они напали на нас, а не мы на них. Так что, перстень — это моя законная добыча!

А ещё я подумал, что надо бы перстень показать потом медведю. Вдруг он скажет мне что-нибудь полезное.

Оставив оба артефакта — свой и колдуна — в кабинете, потому что, если перстень не навредил мне, то это совсем не значит, что он не навредит никому, я отправился в баню. Потому как какая нафиг медитация, когда я пропотел, как последняя сволочь. И мало того, что воняю, так ещё и самому дискомфортно — вся одежда липкая.

Вода в бане была тёплая. Видимо, Кузьма, понаблюдав за нашей тренировкой, догадался, что я захочу после неё обмыться. Нужно будет его как-то поощрить за это. Заслужил, чё! Мало того, что подумал обо мне, так ещё и подумал в правильном русле!

Ополоснувшись и переодевшись в чистое, я направился в кабинет для медитации.

Я сам чувствовал, что культивацией мне нужно заняться именно сейчас, а не ждать вечера. Было у меня такое ощущение, что без культивации тренировка с мечами будет незаконченной.

Сев позу для медитации, я закрыл глаза.

Первым делом я по уже сложившейся привычке начал разгонять ци по каналам, прочищая каналы и укрепляя их.

Что меня порадовало, так это то, что после такой физической нагрузки я не испытывал недостатка ци.

Наоборот, мои каналы были полны!

Пришлось немного поработать над углублением каналов, потому что ци становилось с каждым разом всё больше и больше. Причём, про запасной резервуар я тоже не забывал — застоя ци не должно быть нигде. Это я чувствовал, как нечто само собой разумеющееся.

Ци разгонялась и от этого ядро начинало светиться.

Но я не останавливался и продолжал гонять ци.

Я уже догадался, что от объёма и подвижности моей ци напрямую зависит и моя физическая форма. А следовательно, и моя сила! В том числе и магическая!

Поэтому течение ци всё ускорялось.

А я смотрел только, чтобы движение было равномерным.

В какой-то момент свечение стало настолько ярким и сильным, что мне даже показалось: красный свет прорывается наружу, используя глаза, как выход.

Но это было только внутреннее ощущение. Оценить, насколько оно соответствует физической реальности, я не мог. Не прерывать же культивацию ради того, чтобы посмотреть в зеркало?

Да и какая разница — видно что-то в моих глазах или нет? В кабинете всё равно я один.

Сияние набирало силы, и словно бы начало что-то выталкивать из моего организма через поры на коже.

Я в первый момент даже испугался — что это такое происходит с моим телом? Но потом догадался, что это начали выходить на поверхность шлаки.

Через какое-то время вся моя кожа была покрыта липкой и вонючей субстанцией, как будто я и не ходил в баню перед медитацией…

Эх, сейчас бы после культивации в парилку бы да с берёзовым веничком!

Знал бы, попросил бы Кузьму истопить баньку хорошенько, пока я занят медитацией.

Как бы там ни было, но токсины и шлаки из моего организма были удалены. И я почувствовал, как сияние начало укреплять кости и кровеносные сосуды, а потом и мышцы.

Где-то укреплялось, а где-то происходили изменения.

Например, у меня был небольшой сколиоз — я сутулился…

Но сейчас я прямо почувствовал, как кости видоизменяются, выпрямляются и как будто бы немного вытягиваются. Спина приобретает великолепную осанку, а плечи расправляются, давая мне дополнительную силу.

Я определённо становился сильнее, и меня это радовало.

В какой-то момент меня накрыло потоком такой силы, что я не выдержал и заорал во все лёгкие, выпуская наружу всё напряжение, которое мешало мне жить, которое заставляло быть сдержанным.

Сейчас проявилась моя природная суть, и мне это нравилось!

Когда я закончил медитацию, на улице начало темнеть.

Я поднялся, и морщась от того, что липкая одежда прилипает к телу, и от меня несёт, как от помойки, отправился в баню. Не важно горячая она или холодная, сейчас мне нужно было помыться.

Шёл я босиком, обуваться не стал. А то потом пришлось бы выбрасывать обувь. Потому что эту грязь потом из обуви ничем не вымоешь.

Я шёл и оставлял на полу следы. Но простите, летать пока не умею…

Спустившись на первый этаж, я встретился с Матрёной и Егором Каземировичем — он как раз наставлял Матрёну по поводу работ, какие ей к завтрашнему дню нужно обязательно сделать.

Из того, что услышал, понял, что завтра произойдёт что-то важное, но вникать что именно не стал. Едва глянул на их вытянувшиеся лица и руки, дёрнувшиеся к носам, я поскорее прошёл мимо.

Липкая субстанция отмывалась плохо, и мне пришлось несколько раз мылиться и обмываться. Хорошо хоть баня не полностью остыла, а то я задубел бы, честное слово!

Конечно, парилка была бы сейчас кстати, но ждать, пока баню протопят я не мог, самого тошнило от вони, которая от меня исходила.

В общем, отмывшись хорошенько, я оделся в банный халат, потому что Матрёна одежду так и не принесла. Халат был немного маловат, но за неимением лучшего…

Я решил пойти в халате к себе, переодеться, а потом идти к Мо Сяню выяснить, что это была за фигня такая, что за липкая и вонючая субстанция вышла из моего тела и вообще, что происходит?

Нет, то, что я стал сильнее, мне определённо нравилось, но хотелось бы конкретики.

В коридоре Матрёна домывала за мной пол — ей пришлось вымыть везде, где я прошёл. Причём, не просто вымыть, а добавить щёлока, чтобы отмыть липкую грязь.

Увидев меня, Матрёна встала, и я вдруг понял, что стал выше ростом и шире в плечах.

Глава 31

Я вдруг понял, что стал выше ростом и шире в плечах. Это открытие так потрясло меня, что я забыл о чём хотел спросить Матрёну.

Матрёна тоже заметила изменения, произошедшие с моим телом, и теперь стояла и с восхищением смотрела на меня, прижимая к себе половую тряпку и не обращая внимания на то, как грязная вода капает ей на подол.

— Матрёна, — окликнул я девушку и показал на её запачканное платье.

Она увидела, в каком виде стоит передо мной, и сразу же сильно покраснела.

— Ой, Владимир Дмитриевич! — вскрикнула она и заметалась, не зная, куда бежать и что делать.

Я покачал головой и пошёл дальше своей дорогой. Она, конечно, дура, но сама разберётся. И без меня, пожалуй, быстрее.

Мне нравилось ощущать себя сильным и крепким. Это доставляло удовольствие. Я шёл и прислушивался к своим движениям, наслаждаясь и смакуя каждое. Поэтому, когда я столкнулся со своим управляющим, то не сразу понял, о чём он говорит:

— Владимир Дмитриевич, — сходу начал управляющий. — Завтра у нас ответственный день. Поэтому, пожалуйста, постарайтесь с утра никуда не уходить — ни на пробежку, ни в деревню.

— А что за день? — растерялся я.

— Ну как же… — опешил Егор Каземирович. — Неужели вы забыли?

— А я должен помнить? — настороженно спросил я.

— Как же… — снова повторил управляющий и нахмурился. — У вас же день рождения…

— Ах, вон оно что! — ответил я, делая вид, что всё под контролем. — А я-то думал что-то произошло…

Егор Каземирович продолжал смотреть на меня широко раскрытыми глазами, поэтому я не стал задавать вопрос: «И сколько мне лет стукнуло?»

Вместо этого спросил:

— И какие же у нас на завтра планы?

— Ну как же… — в очередной раз начал Егор Каземирович, но потом махнул рукой, видимо, смирившись с моей «забывчивостью», и сказал: — С утра обряд около родового алтаря. Велеслав с другими служителями культа будет ждать нас с утра. Проведут обряд, как полагается. Вы же понимаете, Род должен благословить вас. Потом нужно будет принять деревенских и заводских с поздравлениями. А потом гости приедут и будет бал.

— Бал? — я подумал, что ослышался. — Тут у нас?

— А что? — не понял Егор Каземирович.

— Да как-то у нас тут места маловато для танцев, — объяснил я очевидное.