До меня доносились слова людей, что сидели со мной за одним столом, и я был рад, что тут только свои. Понятно, что не все смогли прийти. Кузьма, например, повёз моих друзей на вокзал. А Тихон сейчас устраивает помощников, которых я ему дал. Может, и в деревне кто-то остался — не смог пойти. Но всё равно, я был рад всем этим людям.

Конечно, мне хотелось бы, чтобы с нами за одним столом сидели и мои друзья, но тут уж как получилось.

И однозначно я был рад, что тут нет кучи незнакомых людей, которые только сплетничать горазды — всех тех разряженных соседей и других приглашённых людей, которые были на моём дне рождения.

Слово взял Егор Казимирович.

— Моя семья… Моя жена и маленькая дочка погибли в тот день, — начал он, и голос его дрогнул. — Но я… — Егор Казимирович поднял вверх кулак, и он заискрился электрическими разрядами. — Клянусь своей памятью и своей силой, что помогу Владимиру Дмитриевичу отомстить за наших близких! Пусть наши предки станут свидетелями моей клятвы!

Я в первый момент, когда мой управляющий продемонстрировал свою силу, растерялся, но посмотрев на лица сидящих за столом, понял, что они все давно знают об этом и хранят тайну своего брата. Брата пусть не по крови, но по духу. Брата по принадлежности к роду Корневых.

— Мы тоже поможем Владимиру Дмитриевичу! Говорите, что делать! — снова раздалось над поминальным столом. — Пусть наши предки станут свидетелями…

Дед Радим, наклонившись ко мне, негромко спросил:

— Что, Владимир Дмитриевич, не ожидали такой силы?

Не дожидаясь моего ответа, дед Радим встал и поднял руку, призывая всех к тишине.

Люди тут же зашукали на тех, кто ещё разговаривал.

Очень быстро восстановилась полная тишина.

— Только сохранив единство и веру друг в друга, мы сможем пережить невзгоды и прийти к процветанию! — сказал дед Радим.

— Так и есть, — закивали люди.

И дед Радим снова поднял руку.

— Послезавтра молодой барин начнёт учиться в академии. Его противниками станут отпрыски из великих и богатых родов. Причём подавляющее большинство из них хоть и официальные наследники, но им не нужно пока вступать в наследство и они могут позволить себе долгое обучение, а их семьи могут им это обучение оплатить. У Владимира Дмитриевича такой возможности нет. Ему нужно как можно быстрее сдать выпускной экзамен и вступить в наследство.

— Да, трудно ему будет, — закачали головами люди.

— Единственное, чем мы можем помочь, — возвысил голос дед Радим. — Это дать ему силу рода!

— Точно! — раздались возгласы. — Мы должны дать ему силу рода!

— Думаешь поможет? Мы ведь ослабнем…

— А если Владимир Дмитриевич не сдаст выпускной экзамен, то не сможет вступить в наследство! И что тогда с нами будет? Понимать надо!

— Так-то оно так, но…

— Что «но»? Владимир Дмитриевич защищает нас! Вон какой барьер создал!

— Да чего сомневаться-то? Дед Радим, говори, что делать!

Последние слова подхватили, и со всех сторон донеслось: «Мы готовы! Что надо делать?»

Дед Радим словно ждал этих слов, достал из-за пазухи небольшой флакон и поставил его на стол. А потом укусил палец и опустил во флакон каплю своей крови. И сразу же отошёл в сторону.

Вторым к флакону подошёл Егор Казимирович. Он точно также укусил палец и опустил во флакон каплю крови.

Третья была Матрёна. Потом Прасковья. Потом потянулись жители деревни — Савелий, Бажена, Микола, Юрий с Даринкой, другие селяне…

Когда прошли все, к столу подошел Мо Сянь. Соединив руки в кольцо, он поклонился деду Радиму.

— Уважаемый дед Радим, — сказал он. — Будет ли и мне позволено отдать свою каплю крови, чтобы помочь молодому господину.

Дед Радим глянул на китайца из-под бровей и сказал:

— Хоть ты и чужедальних корней, но твоё желание искреннее, поэтому можешь внести свою лепту в общее дело.

Мо Сянь подошёл к флакону и с торжественностью, достойной королей, надкусил палец и тоже капнул во флакон каплю крови.

Кровь во флаконе словно только этого и ждала. Внутри побежали по кругу золотые искры. Они двигались так быстро, что вскоре казалось, что это нити. А потом — что нити сплели золотой кокон, который вспыхнул золотым сиянием.

Когда сияние померкло, на дне флакона оказалась одна золотая пилюля.

Дед Радим закрыл флакон и передал мне.

— Владимир Дмитриевич, когда будет совсем трудно, когда не будет другого пути и совсем не останется сил сражаться, воспользуйтесь этим. Эта пилюля спасёт вам жизнь.

— Спасибо большое! — ответил я, принимая драгоценный подарок.

А потом поклонился в пояс людям, которые поделились со мной своей силой. И решил для себя: всегда буду искать другие способы, а золотую пилюлю силы рода постараюсь сохранить. Как реликвию. Как знак доверия моих людей. Как знамя моей мести тем, кто убил наших родных!

Глава 32

Выехали мы затемно. Весь день накануне перед отъездом в академию магии прошёл в сборах и в решении текущих проблем, в составлении планов на то время, пока меня не будет дома.

Когда ещё до армии я учился в университете, был у нас на факультете декан. Так вот, он смог организовать работу факультета таким образом, что потом, когда уехал на полгода по обмену преподавать в каком-то английском университете, факультет прекрасно работал без декана.

И потом, когда в Англии с деканом продлили договор ещё на год, факультет продолжал работать, как часы. И лишь когда стало ясно, что декан не вернётся в Россию, был назначен новый декан.

Вот такой уровень организаторских способностей был для меня подобен уровню бога. И естественно, образец для подражания. Хотя я прекрасно понимаю, что просто скопировать поведение тут бесполезно, тут нужны определённые знания и умения. Да и талант, чего уж там! И тем не менее…

Готовясь в последние дни к поездке, я очень часто вспоминал этого декана. Мне хотелось наладить работу хоть в четверть так же хорошо, как это сделал тот самый декан из моего родного мира.

Конечно, мне очень повезло с управляющим. Кроме того, что Егор Каземирович был предан мне всей душой, он ещё был талантливым управленцем.

Да и с Тихоном повезло — умный, старательный, интеллигентный.

Кстати, Тихон с Егоркой приехали в имение, чтобы проводить меня. И это было очень приятно.

Ну и заодно, конечно, я расписал им необходимый объём работ по переобустройству завода, перестройки его под новую продукцию.

Естественно, мы договорились, как будем поддерживать связь.

Вот где я пожалел о сотовых телефонах! Так вообще можно было бы оперативно решать многие вопросы. Но нам предстояло организовать частную почту.

Так как Мо Сянь сразу же заявил, что поедет со мной и поселится где-нибудь в городе неподалёку от академии, мы решили, что я буду поддерживать связь с ним. Он будет писать письмо или передавать мои через проводника в поезде — тот наверняка согласится за небольшую плату. А в Барнауле поезд будет встречать Тихон или Егор Казимирович.

В обратную сторону письма с отчётами будут поступать точно так же. Только поезд будет встречать Мо Сянь и передавать письма мне. Так я всё время буду оставаться в курсе перестройки и переоборудования моего завода. Ну и в курсе домашних дел.

Если будет что-то срочное, смогу попросить в деканате небольшой отпуск.

Понятно, что слишком часто этим пользоваться нельзя, но как запасной вариант вполне сойдёт.

Ещё мы договорились об определённом шифре — это чтобы если вдруг письмо попадёт в чужие руки, то чтобы нашему делу не был нанесён вред.

Всё это мы обсудили на десять раз накануне отъезда — на следующий день после сороковицы.

И вроде бы договорились, что мы с Кузьмой выедем утром рано и будить никого не будем.

Однако, когда я спустился в столовую, там все домашние были в сборе.

Матрёна сидела притихшая. Я хотел побыть с ней ночью перед отъездом, но мы с вечера слишком долго проговорили с Егором Казимировичем и Тихоном. Когда я пришёл, Матрёна уже спала. И я не стал будить. Просто лёг рядом и обнял её.